Книга, которую я листала вперёд, пропуская куски, потому что томиться в незнании, куда повернет сюжет, было непереносимо. И потому что текст был так хорош и искренен (это слово я постоянно вспоминала при чтении - искренний (кстати, слезодавилка это или нет, будет зависеть - фальшивая для тебя история или искренняя)), что я боялась - автор что-то сделает не так и все испортит. Поэтому дай-ка я лучше посмотрю, чтобы самой руководить процессом разочарования, а не напороться на него неподготовленной.
читать дальше
К этой книге можно предъявить много претензий, и они будут обоснованы. Но для читателя в лице меня они не важны. Я представляю эту книгу, как торт. Я с самого начала настроилась, что сажусь есть торт, и мне не приходило в голову спрашивать: "А почему он такой сладкий?", "А почему он такой мягкий?" В торте может быть пикантная солёность (солёная карамель, творожный сыр и т.п.), а может и не быть, может быть хрустящий слой пралине или безе, а может и не быть, это не повод считать его плохим тортом. Только на последней пятой части книги в голову начали закрадываться сомнения. "А точно ли я ем торт?" И если это все же не конкретно торт, а некое блюдо, то как это тогда воспринимать? Этот вкус нормален? Но в конце это оказался торт, и то, что он сладкий и мягкий, сделано намеренно и почему бы и нет, раз уж он торт.
"Когда раны смертельны, всякая попытка лечить их бесчеловечна", - сформулировал классик. А если, отталкиваясь от этого постулата, вывести теорему: "А если попытки будут идеально исполненные и очень продолжительные? А если мы поместим глубоко изувеченного человека в идеальный, по-настоящему идеальный мир, он выживет?" И вся книга подчинена рассмотрению одной этой теоремы. И структура книги подчинена идее.
Отсутствие развития персонажей, отсутствие влияние на них изменений в их жизни перекликается с идеей о том, что ГГ не может увидеть в себе ничего, кроме травмы, а она не меняется. Вся история - необратимая, фатальная, набирающая круги по спирали заевшая пластинка - он и его травма, он и его травма, он и его травма, он и его травма. Меняются декорации, но не пластинка, и это правдиво. Затянутость = сила повтора, косвенный способ показать читателю, как это выматывающе - бороться с этой однообразностью, с безысходной повторяемостью. Сначала я не поняла, куда исчезла искренность. А потом поняла. "Усталость" автора от текста работает на идею. Как-то постепенно окружающие из остроумных индивидуальностей превращаются в безликий список имен в таком же безликом перечне мероприятий, которые вроде должны развлекать, но уже давно никаких чувств не вызывают. Бесконечный процесс ремиссия- обострение-лечение-ремиссия к концу опостылил не только герою, но и читателю.
Подытоживая, для меня все сложилось, доказательства были приведены и теорема доказана.
В послесловии сказано, что в книге нет лишних деталей. Пожалуй. И прыжок на лестничную площадку (сначала Калеб, потом последняя сцена), и шрам из детства (монастырь-повод для беседы-идея для самоистязания) и спрятанный диск сыграли роль. Они скорбели по нему таким же образом, как он по Виллему, перебирали вещи, слушали голос (диск), писали письма (части от имени Гарольда). Бедный Гарольд, он так и не узнал, что да, на один момент уж точно он _был_ счастлив, он почувствовал себя любимым.
И момент, что от психотерапии он отказывался как по очевидной причине, так и косвенной. Он знал, что она убила бы в нем всякие неоднозначные чувства к Луке, но что заняло бы их место? Что может заменить вещи, которые в процессе взросления сформировали тебя как личность? Был ли шанс даже с врачебной помощью?
В процессе чтения я два раза столкнулась с собственной беспрецедентной реакцией на написанное. Оно вызвало неприятие такой степени, что меня выбрасывало из мира книги в реальность и я чувствовала, что история живых людей превратилась в буковки на бумаге. Никогда до этого я так не всплывала из глубин на поверхность без барокамеры с мыслями: "А мне вообще стоит читать дальше? Это какой-то фарс". Теперь, когда история в голове уложилась, и о том, что все же дочитала, ни на минуту не жалею, мне интересно, что же это было. Это конкретно были две сцены насилия в настоящем времени, первая с Калебом, вторая с аварией. (Эти моменты я пролистала вперёд на недопустимое количество страниц, просто неуважение к истории, которую тебе автор рассказывает в той последовательности, которую он задумал). Возможно, я действительно сочла их дурновкусием. В первом случае заподозрив, что весь остаток книги теперь грозит превратиться в романтизированную абъюз-мелодраму в духе: "Я тебя ненавижу, нет, не уходи!" и т.п. Это было бы ужасно. Ужасно было бы даже если бы автор затянул эту линию хоть немного на подольше. Во втором, ну серьёзно, сюжетный поворот, строящийся на аварии с пьяным водителем за рулём?? Плюс это разрушило мои ожидания от развязки.
Раны смертельны, лечение бесчеловечно, вот это все. Но если раны внешне затянулись, а умер ты, подавившись едой, то какой был в этом смысл? ( Какой, я поняла много позже. А именно - нельзя сказать, что ты выжил, если опираешься на что-либо, кроме себя). А возможно, мне просто стало слишком больно (как ты смеешь его трогать столько людей его чинили не для того чтобы ты все разрушил как вообще можно ожидать что хоть какой-то человек смог бы оправиться от такого) и я таким обесцениванием? защитила свою психику. Занятно.
ПС. Четко по предпочтениям: ПТСР, Нью-Йорк и многонациональность, закон с тз правосудия и справедливости, медицина
ППС. "Виллем, ты уж пригляди за ним".
@темы:
Отзыв,
Читаю,
Маленькая жизнь,
Янагихара